Даже записным мизантропам приятно иногда бывает обнаружить, что бред, заполняющий их головы и души, не только логичен (бред всегда внутренне логичен, это вам любой психиатр скажет!), но и находит сторонников. Причем вы тут для разнообразия ни при чем - они сами пришли к тем же выводам на основании тех же посылок. Что не может, для разнообразия, не радовать.
roseIceberg и
Li_Liana, вам автор с благодарностью посвящает этот пост.
Как я уже говорил, у меня сложное отношение к пейрингам – для меня, прастити, это вообще
не главное. Я прекрасно читаю джен и не стыжусь. И даже во многих случаях предпочитаю. Я не люблю секс ради секса и любовь во имя любви. Меня интересует жизнь,
особенно внутренняя. То есть среди меня
все сложно – любой пейринг, считаю я, имеет право на жизнь, если автор подал его логично и показал его неизбежность, обоснованность и прочее, и прочее.
По той же причине я не хейтер – любой персонаж по-своему интересен, особенно столь слабо, но перспективно намеченные, как в самизнаетегде. С любым
можно работать.
Плюс любой фанфик – это все же отход от канона в большей или меньшей степени, так что там может быть что угодно – и это безумно интересно.
Возвращаясь к нашим
гулям.В каноне (обоих) я, увы, канонично вижу только один пейринг – тот самый заглавный, вокруг которого вращается действие. Все остальное даже на стадии намеков и зарождения – я не вижу. На мой взгляд – его там нет. (Хотя мог бы и быть!)
Относительно Сичэня, которого в дораме столь усердно шипперили с Яо (мне не нравится Яо как человек и мужчина и нравится как персонаж, но за него я бы создателей дорамы бил по лицу саблей (плашмя! исключительно плашмя!) и канделябром долго и сладострастно – так испохабить все! Даже на общем фоне безумной солянки под видом ролевой Зарницы в лагере – непростительно), скажу так. Я не вижу канонного Сичэня вообще ни с кем. Он не такой слишком возвышен, слишком чист, слишком лунный свет для этих нелепых телодвижений. Он не дурак отнюдь, и не простак, и не ледышка. Он все прекрасно понимает, но он над этим. Над страстями – и слишком гармоничен. Наполнен собой и миром. Уравновешен. (тааак, про Сичэня надо будет написать отдельно и подробно).
Так что в дораме – увы. Как он ни вертит Минцзюэ, как ни улыбается Яо – это такая братская любовь, да. Как у Шерлока и Джона в Шерлоке. Ну, вы же в курсе – любовь – это не только эрос. Он лишь составляющая часть, одна из - и далеко не самая важная.
А вот в постканоне…
В постканоне, если честно (я не хотел об этом писать и долго отбивался, но вот пишу. Если идея-текст-мысль зародилась и бродит – ее проще все же выплеснуть. Может, попустит), мне до ужаса, до безумия, до разрыва сердца жаль двоих. Да. Вы правильно поняли. Сичэня и Хуайсана. Вместе и по отдельности. Потому что у всех остальных осталось хотя бы что-то. Хотя бы что-то, на что можно опереться, чтобы жить дальше. Неидеальное, зачастую кривое-косое, неловкое и раздражающее, но – осталось.
Эти двое остаются в пустоте – в одиночестве на выжженной земле. И не надо про клан, долг и прочее. Да, все это есть, безусловно, но за это невозможно зацепиться в их случае, понимаете? Грубо говоря, они тоже умерли – только почему-то продолжают говорить и ходить. Демонским каким-то попущением.
Посмотрите, как они похожи на пороге храма. Вам не страшно смотреть в их глаза? Их лица вам не напоминают посмертные маски? Или лицо Минцзюэ в гробу?
Потому что Хуайсан, который все эти годы жил ненавистью, местью, болью – вот, все случилось (ну, уж как случилось, даже самая красивая андалузка может отдать только то, что имеет), и что теперь делать – непонятно. Потому что, как всякий нормальный человек в глубине душе Хуайсан, идя по мечам сквозь огонь, грязь, кровь и слезы, дергая за эти врезающиеся в пальцы кукловодные нити и щедро смачивая их кровью – своей и чужой, неважно, не мог не надеяться (где-то очень-очень глубоко), что вот он отомстит – и все изменится. Станет легче. Отпустит. Человеческий мозг – очень хитрая сволочь.
Но вся штука в том, что легче – не стало. И не станет. И не должно было стать. Не становится в таких случаях легче – потом. Становится только хуже.
И Сичэнь, мир которого не просто рухнул – развалился в одночасье. Не потому, что Яо оказался … Яо, не потому, что он своей рукой убил человека, который ему верил и которому верил он – почти единственному в этом мире. Не только поэтому. А потому, что Сичэнь лишился этой своей внутренней гармонии. Глубинной уверенности в мире и себе. В правильности мира и своих поступков. Возможности вообще видеть мир и понимать его.
Словом, оба они, и Сичэнь, и Хуайсан, оказываются в пустоте.
И бегающие вокруг адепты, и висящие на шее ордена ничего не меняют.
И вот на этой скользкой почве, пожалуй, да, они могли бы сойтись встретиться и понять друг друга. Попытаться нащупать чужую руку в чужой пустоте – и протянуть в ответ свою. Потому что они понимают – как это. Оба. А больше никто.
Но опять же. Чтобы это было логично и правильно (среди меня), это должно идти от Хуайсана, во-первых. Потому что он давно живет с этим, он знает, как это, и выработал комплекс мер, помогающих просто продолжать функционировать в таком состоянии – я целенаправленно не называю это жизнью, потому что это НЕ жизнь. Потому что он чувствует вину – он такого не хотел. Не Сичэню. Я долго думал, как Хуайсан должен относиться к Сичэню во всей этой своей ситуации – и мне имхуется, что он в Сичэне разуверился тоже. Он ведь его искренне любил и считал близким человеком, еще до побратимства этого – потому что его любил брат. Потому что брат считал его другом, почти братом. Помните, он же его зовет – Сичэнь-гэ. Не Цзэу-цзюнь, не глава Лань, не Лань Сичэнь – Сичэнь-гэ. (В Глубинах, где все они еще юны, исполнены надежд и веры, искренности и чистоты. Где все еще живы и ничего не случилось. Ну чисто Шир в начале ВК). Но он и Яо любил. И когда Яо сделал такой финт ушами гуцинем – мир Хуайсана рухнул. И в этом рухнувшем мире (я уже об этом писал, но все еще не могу прекратить. Слишком страшно) Хуайсан, мне кажется, Сичэню доверять перестал тоже. Как примерно всем - включая себя. Да, это та самая ситуация, в которой Сичэнь окажется через тринадцать лет. И это очень красивая параллель. Если я так ошибался в одном человеке – где гарантия, что я не ошибался – во всех? Может быть, Сичэнь дурак обманут, как я. А может быть, нет. Может быть, он такой же, как Яо. Может быть, он вообще с ним заодно – ему всегда нравился Яо больше, чем дагэ.
Хуайсан не идет к Сичэню за помощью, не делится с ним подозрениями. Он все делает сам. Но при этом Хуайсан все же порядочный мальчик. Ну, насколько можно быть порядочным в такой ситуации. Да, он идет по грязи и спускается во тьму – потому что иначе ее не победить. Ну, так он считает. Потому что с ней нужно бороться ее же оружием. А цену он знает и готов платить. Он, в отличие, кстати, от ВУ, тут иллюзий не питает – за все нужно платить. Много. Но он из клана воинов, они к этому готовы и платят честно. По-другому не умеют.
Но при всем при том Хуайсан не уверен, что Сичэнь – пособник Яо. Сознательный пособник. Скорее даже, почти уверен, что нет. Я не удивлюсь, если он, наряду с прочим, усердно проверял. И он все равно Сичэня любит. Потому что его любил брат – и далее по списку. И он ни за что бы не сделал с Сичэнем того, что случилось в храме – сознательно, намеренно и умышленно. Так получилось, да, и ему безумно жаль. И он чувствует вину. Не только вину, да. Да. Безусловно. Я писал про это, и мне лень повторяться, но вину он чувствует безусловно тоже. И не зря он прискакал к Облачным Глубинам после этой храмовой вечеринки. Да, он немножко надеялся, что теперь, когда все закончилось, все изменится и, может быть, ВУ и ЛВЦ, может быть… Он же искренне считал их друзьями, и тосковал по старой дружбе и беспечным денькам в Гусу. Ну, его красиво обломали, да. Бывает. В первый раз, что ли.
Но изначально прискакал он – проверить, как там Сичэнь. Потому что он помнит, как это было – когда дагэ… И понимает – каково сейчас Сичэню. Он вообще очень многое понимает, Хуайсан. Примерно все. Одинокие размышления бессонными ночами и бесконечными днями очень, знаете, способствуют.
А кроме того… Хуайсану очень трудно одному. (А кому не трудно? (с) ЦЧ. Да, всем трудно, но ему – особенно.) Он привык быть младшим. Ему нужно, чтобы кто-то был рядом. Такое устройство психики, что ли. Он рос под сенью старшего брата и привык, что есть кто-то, на кого можно обернуться – и кто в нужный момент подставит руку-плечо-спину, даже если ты отбиваешься не хочешь, даже если ты перед этим послал его и оскорбил его, предков, богов и сабли. Кто вытрет сопли и заставит мир вращаться правильно. Это раз.
Плюс Хуайсан, как я его вижу, он очень… нежный. Ласковый. В хорошем смысле. Ему нужна любовь. Нужна дружба – больше, чем кому бы то ни было из всей этой шоблы. Ему нужно, чтобы его любили – и чтобы он в ответ тоже. (и да, то, что было между ними с НМЦ – это любовь. Ну вот так любят в клане Не. Они воины, не монахи и не торговцы. У них все через… гм… сабли. Или их отсутствие.) Это два.
Мне кажется, именно по этой причине отчасти случается то, что случается. Потому что Хуайсан остался один – и некому его не только поддержать и защитить. Некому его наставить и остановить. Некому сказать – что ты делаешь, брат (Не-сюн, Хуайсан, шиди или диди - как угодно, брат здесь - в ооочень широком смысле, вы понимаете?), ты с ума сошел? Потому что после случившегося, в той пустоте, в которой он внезапно оказался, где вокруг лишь тьма и демоны – можно все. Потому что самое страшное уже случилось, и теперь можно – все. То есть абсолютно. Он утратил не просто страх – он утратил равновесие, утратил ориентиры и границы – и некому ему помочь обрести их снова.
И вот когда все кончается… Да, Хуайсан, движимый чувством вины (и пустотой внутри себя), мог начать ходить к домику Сичэня как на работу – и пытаться с ним разговаривать. Через молчание, через очевидное нежелание и недоверие Сичэня, через осуждение Сичэня, Усяня с Ванцзи, старейшин всех кланов и всего заклинательского мира. Он всегда плевал на чужое мнение с крепостных стен и башен любой высоты. А что вы мне сделаете? – Я в с дагэ Юдоли. А о чем ему говорить с Сичэнем? Рано или поздно неизбежно он начал бы объяснять. Оправдываться. Рассказывать, как он дошел до жизни такой и как это все получилось. И Сичэнь мог увидеть (да что там мог! Увидел бы!) прямую параллель. Потому что все, что рассказывал бы ему Хуайсан – это было бы про него. Про Сичэня.
И, разумеется, включилось бы это его – это же Хуайсан, младший брат Минцзюэ-сюна, у него вечно все через афедрон, но ему простительно – он с веером маленький, он слабый, он другой, его интересы изысканны и возвышенны… Вот никто не переубедит меня, что и Сичэнь отчасти не перенимал отношение Минцзюэ к брату, и это восприятие младшего-слабого-нуждающегося в защите. И имеющего на нее право. Своего.
И, зная Сичэня с его ответственностью за все и за свет судьбы мира – он бы тоже рано или поздно проникся виной – не увидел, не понял, не поддержал. Мало поддержал. Плохо поддержал. Не теми словами. Оставил одного сражаться с демонами. Вовремя не остановил. Не уследил. Не защитил. Не сберег. Как Яо.
И никто во всем мире не способен понять каждого из них так, как они друг друга понимают. Ну и все. Для пейринга более чем достаточно. Два раздавленных человека, оплакивающие одних и тех же* – и отчаянно нуждающиеся в утешении. Для хорошей истории хватало и меньшего.
*Ну блин, ну да, ну мне казалось, ну это же очевидно. Яо Хуайсан оплакивает тоже - того Яо, который был ДО всего. Которого он любил - и который любил его. (Курим сцену прощания с Яо в Цинхэ). Потому что любовь не перерождается в ненависть абсолютно. Понимаете, тут такая штука... Противоположность любви - не ненависть, как принято считать. Противоположность любви - безразличие. Ваш КО. С любовью. ))